БОРОВИК (БОРОВОЙ)

КАК МУЖИК БОРОВИКА ПРОВЕЛ

Жил-был один такой Ерема. Как-то раз пахал он у опушки бора на кобыле, у кото- рой был жеребеночек. Этот жеребенок то и дело подходил к матке и сосал ее, а Ерема то- ропился допахать к вечеру. Он отгонял, отгонял жеребенка, потом как закричит в сердцах:

— Да чтоб ты пропал!

Жеребеночек отстал от матки, пошел на пожню, потом в лесок и скрылся, а Ерема за- метил, что нет жеребенка, только когда допахал полянку. Искал его дотемна и так ни с чем поехал домой. Наутро всей родней ходили — рыскали, искали, но не нашли. Пошел вечером огорченный Ерема к знахарю — поворожить, и тот ему сказал:

— Не иначе твоего жеребенка боровой увел. Ты вот что сделай. Возьми кошку, пойди на росстань (место, где пересекаются дороги), сруби сосенку, а сам встань на пень и скажи: «Эй, эй, покажись не мал, не велик, а со среднего человека». Обязательно молви это, не то он тебе покажется таким страшилищем, что разум потеряешь. А как он выйдет, ты ему скажи: «Меняю кошку на жеребенка!» И через день найдешь скотину на том же месте.

— Ну вот, — огорчился Ерема, — а кошка как же? Да за нее баба с детишками мне холку-то ого-го как намылят. Они чуть что — кисонька да Мурысенька!

— Дурак ты, — говорит знахарь. — Или не знаешь, что кошка — зверь хитрый, самого борового с носом оставит, а домой непременно воротится? А другого жеребенка твоя кобыла еще невесть когда принесет.

Думал Ерема, думал, а наутро решился: взял тишком Мурысеньку, сунул в мешок, пришел на росстани, сосенку срубил, встал на пенек и прокричал, что велел знахарь.

Выглянул из лесу мужик — морда зеленая, волосы косматые, тоже как бы в прозелень, и говорит грубым голосом:

— Чего надо?

— Отдай жеребеночка! — попросил Ерема. — А взамен вот кошку возьми.

— Хорошее дело! — обрадовался боровой (а это был именно он самый). — Кошек я люблю!

Выхватил из Ереминых рук мешок — и только треск по лесу пошел.

Воротился наш Ерема домой с тяжким сердцем.

А там ребятня уже ревмя ревет: Мурысенька пропала! Ерема, конечно, ничего не сказал, но всю ночь снился ему жалобный кошачий мяв. И даже когда рано поутру побежал он на росстани и нашел своего жеребеночка, от души не отлегло.

Побрел домой — и первым, кого увидел, была его серая Мурысенька. Она сидела на крылечке, умывалась лапкой и громко мурлыкала:

— Мр-мр! Обмур-оманул борового? Обмур-оманул?